Короли и «капуста»: как финансовые неурядицы строят и рушат империи

Шотландское правительство объявило о планах провести новый референдум по вопросу выхода страны из состава Великобритании. В Эдинбурге считают, что им не по пути с государством, взявшим курс на выход из Евросоюза.

Обретение Шотландией независимости, если таковое случится, станет де-факто концом Великобритании. По крайней мере, в привычной миру форме.
Дело в том, что история Великобритании начинается с унии 1707 года — документа об объединении двух королевств, Англии и Шотландии. Собственно, само название «Великобритания» официально появляется на картах именно после утверждения документа парламентами объединяющихся государств.

Причин для унии и у англичан, и у шотландцев было в ту пору немало. Исторические книги говорят, например, о династических интересах дворянств двух государств или о соображениях безопасности, подталкивавших Лондон к скорейшему союзу с Эдинбургом, наладить отношения с которым были не прочь французы — на ту пору злейшие враги англичан. Кроме того, в прежние времена, бывало, королевствами уже правил один монарх.

Но все это меркнет на фоне соображений денежных. Шотландская экономика в начале 18 века пребывала в состоянии не просто печальном — трагическом. Многочисленные финансовые авантюры, самой яркой и самой дорогостоящей из которых стало основание на панамском побережье просуществовавшей считанные месяцы колонии, оставили королевство буквально без гроша. И английские деньги пришлись бы для обедневшей шотландской знати очень кстати. В Лондоне это прекрасно знали. Потому и предложили финансовую помощь северному соседу в обмен на слияние в одно государство. Уния обошлась Англии (без учета взяток дворянству, от которого зависело решение об объединении, а также последующих вливаний в экономикуШотландии) в 398 тысяч фунтов, что по нынешнему курсу составляет ну совсем не головокружительные для госбюджета 30 миллионов. Вот так относительно небольшие деньги сделали то, что веками не могли совершить мечи и стрелы — привели гордых шотландцев под одну корону с некогда ненавистными англичанами.

И все-таки стоит помнить, что уния 1707 года — это не безусловное подчинение одной страны другой, это именно объединение. Да, Шотландия лишилась своего национального правительства и своего парламента, но и английские кабинет и парламент уступили место британским властным структурам, в которых английские и шотландские пэры и лорды заседали вместе. Однако национальное чувство шотландцев было основательно задето, ведь все эти лорды и пэры заседали не в эдинбургском замке, а в лондонском Вестминстере. Десятилетиями и веками противники унии проклинали тех, кто поставил свои подиси под этим документом. Ушедшая в народ и ставшая застольной песней поэма Роберта Бернса называла их «шайкой разбойников», продавших Шотландию за английское золото. Подогреваемая такого рода поэмами и балладами, идея воссоздания своего, отдельного от англичан законодательного органа, а в более радикальной версии и возвращения независимости, в Шотландии не теряла актуальности веками. Но по-настоящему овладеть массами ей удалось лишь когда к национальному чувству примешалась экономика.

В начале 1970-х на шотландском шельфе Северного моря находят нефть. Местные сепаратисты тут же разворачивают кампанию под названием «Это шотландская нефть», пытаясь убедить сограждан, что доходы от углеводородов будут куда ощутимее, если жители Шотландии будут оставлять их только себе, а не распределять между всеми обитателями Соединенного королевства. Логика сепаратистов очевидна — в Шотландии проживает не больше 10% всего населения Великобритании, и лучше делить деньги между этими семью-восемью процентами, чем между всеми ста. Тут необходимо сделать оговорку, отметив, что шотландские сепаратисты вовсе не похожи на какого-нибудь Гиви или Захарченко. Это исключительно законопослушные граждане, действующие строго в юридическом поле королевства, из состава которого они так торопятся выйти.

Взять свое нахрапом сторонникам независимой Шотландии не удалось. Первый референдум, на котором ставился вопрос о возобновлении работы местного парламента (в перспективе, считали сепаратисты, он мог бы побороться за независимость) оказался провален. На участки в 1974 году не пришло достаточно людей для признания голосования состоявшимся. Реванш был взят спустя примерно четверть века. В конце 1990-х был проведен новый референдум, уже успешный. И первое заседание шотландского законодательного органа, пускай и ограниченного в правах Лондоном, состоялось в 1999 году. А еще через 15 лет, в 2014 году, шотландцы голосовали за или против полной независимости от метрополии.

С перевесом всего в несколько процентов тогда победили сторонники единой Великобритании. Комментаторы потом объясняли, что сепаратисты не подготовили настоящего плана действий в случае обретения независимости, и потому проиграли. Все так, в среде сторонников независимости — а это не только парламентская Шотландская национальная партия, стоявшая еще за тем самым референдумом 1974 года, но и масса более мелких движений и групп — не было единства по огромному количеству вопросов. Например, сепаратисты не пришли к общему мнению о политическом устройстве будущего государства: одни рассматривали в качестве примера Канаду или Австралию, которые формально подчиняются британской королеве, но на деле полностью самостоятельны; другие считали, что с прошлым надо рвать быстро и решительно, и настаивали на отказе от любой, даже самой формальной ассоциации с Лондоном. Были даже те, кто выступал за реставрацию шотландской монархии и коронацию своего монарха. Не было согласованой позиции и по такому важному вопросу, как обороноспособность будущего независимого государства. Одни сепаратисты настаивали на выходе из НАТО и изгнании из шотландских портов британского флота, в том числе, и главной «ядерного щита» королевства — подводных лодок с ракетами «Трайдент» на борту. Другие же, наоборот, призывали к максимально тесной кооперации с европейскими армиями и масштабному перевооружению в ожидании возможного конфликта с только что оккупировавшей Крым (шотландский референдум прошел в сентябре 2014 года) и развязавшей войну в Донецкой и Луганской областях Россией. Но, похоже, главными доводами за сохранение Шотландии в составе Соединенного королевства стали доводы экономические.

Унионисты смогли убедить шотландцев в том, что единая экономическая система Великобритании, давно налаженные торговые связи, свободное движение капиталов и технологий, идей и рабочей силы внутри королевства могут обеспечить не менее стабильный доход, чем нефть, которая, мало того, что может катастрофически дешеветь, так еще и не вечна. То есть, избирателям доказали, что упитанная и привычная синица, пускай и в имперской короне, куда предпочтительнее независимого журавля, парящего где-то в дождливом небе над морскими нефтедобывающими платформами.

Более того, будущее самостоятельной Шотландии противники независимости тогда описывали как исключительно туманное, указывая на то, что страна может оказаться отрезанной не только от бывшей метрополии, но и от Евросоюза. Ведь Брюссель не принимал в объединение отдельно Англию, Уэльс, Шотландию и Северную Ирландию. Они были включены туда как одно Соединенное королевство.

Теперь же, после решения британских избирателей покинуть Евросоюз, конечно, все иначе. Большинство шотландцев было против такого развития событий, но их голоса просто растворились среди в разы превосходящих их по численности англичан. Шотландцы отреагировали ожидаемо — местный парламент проголосовал за повторный референдум о независимости. Назначить его самостоятельно законодательный орган не может. Процедура требует согласия Лондона. Выполняя все формальности, первый министр Шотландии Никола Старджеон отправила «старшей» коллеге — британскому премьеру Терезе Мэй - письмо с просьбой разрешить референдум. В письме этом Старджеон сообщила, что шотландский народ имеет право самостоятельно определять свое будущее и выразила надежду на то, что госпожа Мэй не будет препятствовать этому самоопределению.

Но надежда эта не оправдалась. Премьер против нового голосования в ближайшее время. Говорит, референдум стоит проводить лишь после того, как политики смогут объяснить все плюсы и минусы существования королевства вне Евросоюза. Однако шотландские сепаратисты ждать не хотят. Та же Старджеон ведет активные переговоры о вхождении Шотландии в ЕС с бюрократами из Брюсселя, которые, хоть и заявляют о намерении не вмешиваться в британские дела, но от встреч не отказываются. Охладить пыл шотландских политиков могут, наверное, только данные социологических опросов их сограждан. А они в последние недели показывают небольшой, в 3-4%, перевес на стороне тех, кто выступает против обретения Шотландией независимости. Так что эпопея, начавшаяся более трехсот лет назад со слияния двух маленьких островных королевств, выросших позже в крупнейшую в истории империю, все еще не закончена. И сепаратистам, если они хотят добиться своего, стоит подготовить внятную экономическую программу независимой Шотландии, да еще и такую, чтобы каждому стало понятно, что без короны жизнь будет не просто не хуже, а точно лучше.